Живое слово — 2015. Часть 3. Омофоны в повести М. Ю. Лермонтова «Штосс»

Штосс

Этот текст является моим ответом на третий вопрос интернет-олимпиады «Грамотей» фестиваля «Живое слово» в списке заданий 2015 года. Задания и официальные ответы трёх последних лет собраны на странице «Живое слово» моего блога.

Задание. Перед вами отрывки из неоконченной фантастической повести М.Ю. Лермонтова «Штосс»:

1) … дом титулярного советника Штосса.

2) – Не угодно ли я вам промечу штос? – сказал старичок.

3) – Да кто же ты, ради бога?

– Что-с? – отвечал старичок, примаргивая одним глазом. – Штос! –  повторил в ужасе Лугин.

Какое языковое явление обыгрывает автор?

Что-с. Каково происхождение «с»?

В повести М. Ю. Лермонтова «Штосс» фамилия героя неслучайна: словом штос/штосс называется карточная игра, в которую Лугин играет со стариком. В этом приёме усматривается сходство с говорящей фамилией, но к этому нужно сделать две оговорки.

Во-первых, старик так и не называет свою фамилию, он говорит «Что-с?», а до встречи с ним дворник говорит Лугину, что дом «был Кифейкина – а теперь так Штосса!» Но старик, по смыслу, вряд ли новый хозяин дома, ведь он является как привидение, а значит, давно умер. Таким образом, фамилия Штосс больше подходит старику, но в явном виде нигде не фигурирует, что это его фамилия. О новом хозяине дома мы тоже ничего не знаем, он не появляется (может, потому и не появляется, что умер?) В любом случае мы должны признать, что Штоссом должен быть старик.

Во-вторых, и в том случае, если Штосс — старик, мы можем говорить лишь о сходстве приёма с говорящей фамилией, а не о самом этом приёме. Обычно говорящая фамилия характеризует личность героя, а здесь она просто называет карточную игру, в которую он играет, и это не одно и то же. Хотя о личности старика мы ничего и не знаем. Может, фамилия, если признать её говорящей, ответ на этот вопрос? Тогда Штосс должен быть, например, авантюристичным, рисковым, игроком по жизни. Но точно мы этого не знаем, нам лишь известно, что его призрак является играть с Лугиным в одноимённую с фамилией карточную игру. Мы даже не в полной мере понимаем, на что играет старик, хотя, возможно, женский образ в повести — это дочь старика.

Автор использует реплику «Что-с?», которую произносит старик, используя явление омофонии. Омофоны — это языковые единицы, совпадающие по звучанию и различные по написанию и значению. В повести омофоны представлены в парах: Что-с — Штосс и Что-с — штос/штосс. О паре Штосс — штос/штосс нужно сказать особо. Так как написание названия карточной игры имеет два варианта (штос и штосс, в НКРЯ число употреблений соотносится как 71/25 за вычетом употреблений Штосс как фамилии), то нужно рассмотреть два варианта пары.

«Штосс (фамилия) — штос (игра)» — это также омофоны, потому что сходно только звучание, а написание и смысл различны.

«Штосс (фамилия) — штосс (игра)» — близко к полным лексическим омонимам. 

Нетипичность этой пары в том, что имя собственное восходит к нарицательному. Однако я склонен считать такие пары омонимами (в русском языке есть примеры фамилий, полностью совпадающих графически и фонетически  с нарицательными существительными, к которым они восходят или с которыми родственны: Волк, Воробей и др.).

Назову также языковое явление, благодарю которому становится возможна такая омофония, как «Что-с — Штосс», — это произношение [ш] вместо [ч]. Это явление ассимиляции, когда один звук уподобляется другому. Что значит уподобляется? Заменяется звуком, имеющим больше общих признаков со звуком уподобления. Звук уподобления здесь [т]. Уточню, по каким признакам [ш] ближе к нему, чем [ч].

[ш] — фрикативный, переднеязычный, твёрдый, глухой

[ч] — аффриката, переднеязычный, мягкий, глухой.

Синим выделены признаки, общие с [т]. Как видим, у [ш] их больше: добавляется твёрдость. Именно поэтому речь идёт об ассимиляции (а не о диссимиляции), которую нужно определить как неполную (звук изменяется в тождественный тому, которому уподобляется: [ч] превращается в [ш], а не в сам [т]), регрессивную (последующий звук воздействует на предыдущий) и контактную (звуки соседние, не разделены другими звуками).

Теперь разберём происхождение части с в Что-с. История эта довольно известна, при этом лаконично, но содержательно описана Львом Успенским в «Слове о словах» (глава «Тайна Словоерсова раскрыта»: http://lib.ru/PROZA/USPENSKIJ_L/slovo.txt_with-big-pictures.html#38).

Поразительно, но спроси кого-нибудь в том же 16 или 17-ом веке, какая буква останется от слова государь уже в начале 18-ого, во времена Пушкина, и будет его заменять, то вряд ли кто бы додумался, что неведомым образом останется С. Рискну сказать, что это уникальный пример, когда слово сократилось так неожиданно. Известные нам сокращения обычно оставляют первые буквы слов, так образуются аббревиатуры и просто графические сокращения (вроде и т. д.). Восстановим полную картину сокращения.

Государь — сударь — су — съ (с) — с.

От типичной (сокращение до одной первой буквы) эту ситуацию отличает первый шаг — непонятное исчезновение первого слога го. Ударение в слове сударь было, в традициях русского языка, на второй слог, а его переход на первый — новшество (сейчас оно уже типично, так произошло со словами паспорт, признак, экскурс и др.). Промежуточное звено су также интересно: сокращение на гласную до сих пор нетипично для языка. Хотя известна надпись на храме, где дни недели, например, сокращались именно на гласную (http://elementy.ru/problems/677/nepousechpsu ). Но особенно показательно влияние традиции в орфографии на примере появления ненужного ера на конце съ. Возможно даже, его изначально не было, что отражено у меня с помощью скобки, т. е. цепочка изменений после су может принимать две реконструкции: «с — съ — с» и «съ — с». Установить, сразу ли появился системно ненужный ер, можно по письменным памятникам, которых у меня нет.